--
ИМЯ ЗАНИМАЕМОЙ ВНЕШНОСТИ НА АНГЛ.
ПОЛНОЕ ИМЯ
Wanda Kaczyńska
Ванда КачинскаяЗАНЯТОСТЬ
За свою недолгую жизнь успела поработать офицанткой, продовщицей, уборщицей и посудомойщицей. С юных лет была уличной воровкой, не оставляет эту деятельность и сейчас. Несколько лет работала проституткой в борделе "Паприка". Сейчас - наркодиллер в банде Мастифов, официально безработная.ДАТА РОЖДЕНИЯ; ВОЗРАСТ
13 февраля 2028ЛОЯЛЬНОСТЬ
Гетто, Чёрный КорольМЕСТО РОЖДЕНИЯ/МЕСТО ПРОЖИВАНИЯ
Варшава, Польша/США, Джерси-сити, Гетто
СПОСОБНОСТЬ: | НАВЫКИ И ЗНАНИЯ: |
| Достаточно выносливая и ловкая, гибкая. Быстро бегает, способно пробегать большие расстояния. В стычках с другими ей легче убеждать, но в крайнем случае способна и оказать какое-то сопротивление. Подозревая о всех опасностях гетто, привыкла ещё с подросткового возраста носить с собой нож. Знает некоторые приёмы самообороны, но ни в коем случае не является профессионалом. Немного умеет стрелять, в тире стреляет довольно неплохо, но в живых людей никогда не стреляла и надеется, что не придётся. Дома хранит пистолет, который когда-то давно стащила у отчима, на всякий случай. |
ОБЩАЯ ИНФОРМАЦИЯ
Если бы Ванда могла выбирать, она предпочла бы остаться в утробе матери, чем рождаться в этот жестокий мир в разгар Третий Мировой. Но ей, наверное, даже отчасти повезло, она не помнит всех ужасов войны, которые видели другие, рождённые на несколько лет раньше. О войне, в которой ей суждено было родиться, Ванда знает лишь из учебников истории и редких рассказов отца, которого, впрочем, Ванда тоже помнит не очень хорошо. Ярек Качинский всегда был немногословен, а говорить о войне ему тем более не хотелось. Ванда знает лишь то, что он был дезертиром и сбежал с фронта в родную Польшу, из которой когда-то уехал в Америку вместе с родителями и младшим братом. Вернувшись на Родину, он влюбился в Марию, мать Ванды, которая вскоре забеременела, и Ярек на ней женился.
Ванда чётко помнит день, когда отец исчез. Он сказал, что идёт восполнить подходящие к концу запасы еды, и поцеловал четырёхлетнюю Ванду на прощание. Ярек Качинский обещал жене вернуться домой через несколько часов, но так никогда и не вернулся. Через неделю после пропажи мужа Марии сообщили, что есть возможность переправиться в Америку, но ждать нельзя. Америка с её райским городом Вавилоном грезилась Марии Качинской в самых радужных мечтах, упустить такую возможность она не могла. Ванда покидала Варшаву со слезами на глазах, потому что верила, что отец рано или поздно вернётся. Он и прежде пропадал надолго, но обязательно возвращался.
Мария же была почти уверенна, что Ярек мёртв и ждать его не стоит. Следующий шанс отправится в Америку мог представиться лишь через год, а Мария понимала, что вряд ли без мужа и с маленькой дочкой на руках ей удастся выжить в суровых условиях послевоенного мира. Она успокаивала Ванду рассказами о чудесной и свободной Америке, об идеальном городе Вавилоне, который примет их с распростёртыми объятьями. И Ванда хоть и продолжала горевать о брошенном, как ей казалось, отце, но не постепенно успокаивалась. Живое воображение девочки рисовало перед ней сказочные картины, помогавшие ей пережить все тяготы дальнего путешествия. Один из крупных штормов, перенесённых кораблем по пути из Гамбурга в Вавилон, до сих пор иногда снится Ванде в кошмарах.
Когда наконец они добрались до Вавилона и прошли пограничный контроль, город поначалу действительно поразил девочку, не видевшую прежде нечего, кроме родной разрушенной после войны Польши. Но Ванде быстро начало казаться, что она попала во враждебную среду. Через две недели после приезда в Америку Качинские приобрели маленькую и сырую квартирку. Денег катастрофически не хватало, всё скромное состояние семьи было потрачено на переезд. Марии приходилось много работать, а Ванде приходилось сидеть дома одной. В отличие от матери, она почти не знала английского и языковой барьер поначалу мешал наладить контакт с местными жителями. В какой-то момент лопоухая польская девочка стала объектом насмешек среди соседской ребятни, но Ванда смогла постоять за себя.
Через год она уже вполне адаптировалась на новом месте и могла говорить на английском, хотя и не без некоторых трудностей. Мария за этот период второй раз вышла замуж, за парня по имени Майкл. У них родилась девочка по имени Агата, всё внимание переключилось на неё. Ванда была не против, наоборот, она по возможности даже помогала матери с сестрой. Майкл же с самого начала не понравился девочке и по мере взросления Ванды ситуация ухудшалась, она не хотела выполнять требования деспотичного Майкла и старалась дать отпор, порой ситуация доходила до рукоприкладства.
Способности проявились впервые во время одной из многочисленных сор, когда Ванде было двенадцать. Майкл схватил её за руку и готов был ударить другой рукой. Но не успел. Ванда сама не помнит, как это произошло, но отчим отпустил её и опустил свою правую руку на раскалённую плиту. Под ругань взбешённого и испуганного Майкла Ванда сбежала из дома и не возвращалась до поздней ночи. После проявления способностей ситуация немного улучшилась, Майкл понял, что теперь у девочки есть сила и она сможет постоять за себя. Майкл продолжал с неприязнью относиться к Ванде и часто старался задеть её, но делал это уже более сдержанно. До рукоприкладства дело больше не доходила, оставшийся на память ожог на ладони сдерживал его.
Ванда всё равно предпочитала большую часть времени находится на улице, а не в душной однокомнатной квартире. С появлением Майкла финансовая ситуация семьи улучшилась, но отчим не выделял денег на содержание Ванды, а часто и вовсе попрекал девочку куском хлеба. Мать старалась выделять Ванде деньги, но со временем её уволили с работы и Мария оказалась в полной финансовой зависимости от мужа. Ванде самой приходилось зарабатывать деньги, и она стала понемногу воровать на улицах, хотя бы чтобы прокормить себя, она из принципа не хотела есть дома еду, купленную на деньги Майкла. Время от времени получалось находить легальную подработку, но на школу приходилось забивать, что Ванда и делала без особо сожаления.
Школу она, несмотря на многочисленные пропуски, всё-таки закончила, учителя даже говорили, что у Ванды есть способности. Конечно, в её положении нельзя было даже и мечтать о высшем образовании, поэтому она устроилась уже на полный день посудомойкой в магазин, в то же время продолжая иногда воровать. Через две недели после того, как Ванда окончила школу, отчима забрала полиция, он был посажен в тюрьму на восемнадцать лет за несколько убийств. Ванда давно догадалась, что деятельность Майкла, как и большей части гетто, была связаны с криминалом, поэтому арест отчима не стал для неё сюрпризом. Ванда вздохнула спокойно, надеясь, что теперь, без Майкла, жизнь наладится, пусть даже придётся больше работать, чтобы прокормить мать и сестру. Но спокойствие длилось недолго, вскоре выяснилось, что Майкл был должен крупную сумму денег каким-то плохим парням, теперь эти деньги требовали с Марии, угрожая жестокой расправой с ней и убийством двух её дочерей. Марии негде было взять деньги, поэтому Ванде пришлось согласиться на альтернативу, предложенную кредиторами. Ванда согласилась несколько лет бесплатно работать в борделе и возненавидела Майкла ещё больше, даже поклялась убить его, если того выпустят. Мать она винила лишь в том, что та не умеет выбирать мужчин, за что ей, Ванде, теперь приходится расплачиваться. Плюнуть на мать и сестру и оставить их разбираться с проблемами Майкла она не могла, об этом варианте даже и не думала.
Ванда несколько лет проработала в борделе и нельзя сказать, что это были самые худшие годы в её жизни. Она забила на голос совести и даже как-то научилась не стыдиться своей причастности к древнейшей профессии. За эти несколько лет она ещё больше отдалилась от матери, так и не сумев простить её. Ванда больше общалась с подраставшей сестрой, заботилась о ней и баловала.
Ванде было двадцать лет, когда в её жизни появился Владуш Качинский, младший брат её отца. Поначалу она с осторожностью относилась к новому родственнику, но постепенно привыкла к его немного странному временами поведению и даже как-то прикипела к нему. Влад рассказал ей, что они с Яреком потеряли друг друга во время войны и что Ярек был, в общем то, не самым хорошим человеком. Рассказы дяди не смогли разбить образ хорошего папы, с детства засевший в голове Ванды, но изрядно его покачнули. Тем не менее, она хорошо относилась в Владу. Он помог ей деньгами, которые Ванда всё-таки взяла после долгих уговоров. Она смогла выплатить долг Майкла и уйти из борделя. С работой ей вновь помог Влад, который пристроил племянницу в братство «Адских гончих» в качестве наркодилера. В новой должности Ванда неплохо проявила себя. Криминальная деятельность приносит ей и неплохие деньги, и адреналин, которого, впрочем, в гетто и так хватает.
Сейчас Качинская живёт вместе с сестрой Агатой, которую старается оберегать от худших проявлений жизни в гетто. Мария, мать Ванды, сошлась с очередным мужчиной, на этот раз, кажется, с немнем и живёт теперь с ним. Ванда настояла на том, что сестра должна переехать к ней, на собственном опыте зная, что мать не умеет выбирать мужчин.
Николас достаёт пачку сигарет и курит. По его быстрым и отлаженным движением я понимаю, что курит он уже давно. Сейчас я бы не тоже не отказалась от сигаретки, но он не предлагает, да и курить, когда из запястья красными каплями на асфальт падает кровь, не самая лучшая затея.
Николас берёт меня за бледную руку и рассматривает порезы. Естественно, мне это неприятно, но руку я не отдёргиваю. Как будто в душу смотрит, но если так хочет, то пусть. Так уж сложилось это утро, что мы вдвоем оказались здесь, возле полупустого торгового центра. А свёл нас какой-то брошенный всеми пьяница, чья судьба нас обоих совершенно не заботит. А судьба друг друга? Интересна ли ему моя история? Судя по тому, как он смотрит на порезы на моей руке, - да. За те пять лет, что я режу себя, люди иногда замечали следы моего странного хобби. В большинстве случаев они делали вид, что ничего не видят, особенно часто так поступали незнакомцы. Как в детстве, при просмотре жестоких фильмов, родители закрывали ребёнку глаза и уши, как будто ничего нет. Это легко – закрыть глаза и представить, что всё в порядке. Более близкие люди избирали другой путь – пытались взять на себя роль психолога. Спрашивали о причинах, некоторые говорили, что умереть – не выход. Но кто им сказал, что я собралась умирать? У моих порезов совершенно иное назначение. Пожалуй, если бы я действительно захотела умереть, предпочла бы более надёжный и менее подростковый способ. Кинулась бы под поезд или сбросилась со скалы. Только самые-самые близкие и проницательные догадывались о истинах причинах моих шрамов, но таких – единицы.
Судя по поведению Николаса и по его желание помочь, он избрал второй путь – путь любопытства и психологии. Что же, пусть так. Но раскрывать душу перед малознакомыми людьми – не в моих правилах, даже если этот человек вытащил меня из неприятной ситуации.
Внезапно понимаю, что на улице очень холодно, и я бы не отказалась сейчас от чашечки горячего чая. На мне пальто, слишком лёгкое для такой погоды. Надо завести привычку смотреть прогноз погоды перед выходом, как это делают все нормальные люди.
- Идём уже скорее в бар. – хмуро говорю я, ёжась от холода. Думаю о его словах. Домой… там тепло и уютно, но никого нет. Обычно меня это устраивает, но иногда чувство полного одиночества накатывает с головой, и ты ищешь хоть какую-то компанию. Может, поэтому я всё ещё здесь? Поэтому ещё не ушла от этого совершенно чужого мне человека?
Наконец мы идём бар. По дороге молчим, и вновь становится неловко. С одной стороны, о чём говорить двум совершенно незнающем друг друга людям? Но с другой… Наверняка Николаса одолевают вопросы по поводу того, что он увидел на моих руках. Я чувствую, что рано или поздно они сорвутся с языка, и мне придётся отвечать. К тому же, несмотря на то, что ситуация сложилась не самая приятная, меня интересует личность Николаса.
И у него, и у меня столько вопросов, но оба мы боимся начать разговор первыми. Не хочется навязываться и лезть в чужую жизнь, из страха быть непринятым и неловким. Поэтому до бара мы доходим в полном молчании.
Всю свою недолгую жизнь прожив в этом небольшом городе, я ни разу не была в этом баре. А место, между тем, неплохое и весьма уютное. В баре не особо много народу и Николас быстро находит места для нас. Снимает куртку, помогает снять мне пальто. Замечаю, что левый рукав испачкан кровью. Интересно, выведется ли пятно? Что-то мне подсказывает, что нет. Можно сходить в химчистку, но я боюсь лишних вопросов, поэтому мысленно прощаюсь с пальто. Всё равно уже не новое, придётся купить что-то потеплее, чтобы не замёрзнуть этой обещающей быть холодной зимой.
Мы с Николасам садимся друг напротив друга и он делает заказ. Пользуясь тем, что он занят, я рассматриваю его. Симпатичный мужчина лет двадцати пять – тридцати, правда, сейчас не в лучшей форме – выглядит помято и несвеже, наверное, всю ночь не спал. Ему бы сейчас пойти и поспать дома, а не сидеть и обрабатывать раны почти незнакомой девушки.
Занятый приготовлениями, он, кажется, не замечает мой взгляд, или же просто делает вид, что не замечает. Я закатываю рукав кофты повыше и кладу руку с порезами на стол. Николас снимает окровавленный платок и я, наконец, слышу ожидаемый вопрос.
- Всё в порядке. Твой интерес понятен. – спокойным голосом говорю я и немного медлю, обдумывая свой ответ. – Разве нужна определённая причина? – спрашиваю я и пожимаю плечами. – Не знаю. – хоть и понимаю, что толчком к этому послужила смерть любимой сестры, не хочется всё это изливать. Сколько вы знайте людей, готов излить душу первому встречному? Пьяные в счёт не идут.
Николас подносит смоченную в водке салфетку к моим порезам и я сжимаюсь, уже представляя себе предстоящую боль. Беру себя в руки и киваю ему, чтобы преступал.
Жгучая боль охватывает запястье, но я крепче сжимаю челюсть и зажмуриваю глаза. Постепенно привыкаю к этому, к тому же эта боль не самая страшное, что я испытывала в жизни. Страшнее, когда болит что-то внутри.
СВЯЗЬ С ВАМИ: | ЦЕЛИ ПЕРСОНАЖА: |
Ванда не привыкла строить планы, она живёт чуть ли не по инерции. Она заботится о близкиз, о семье - о матери, о сестре. Она не хочет, чтобы Агата повторила её путь и попала в бордель. Заботясь о других, она готова ставить и себя под удар. Она хочет подняться со дна общества, но даже и не надеется когда-то выбраться из гетто и стать частью Вавилона. |